Майя Кучерская

Случай в маскараде

© Кучерская М. А., 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

От автора

Мне давно хотелось выпустить сборник собственных святочных рассказов – классических, почти настоящих. Передать привет почтенному жанру и своей филологической юности. Предупреждаю сразу: ничегошеньки не вышло.

Мои нежные отношения со святочным рассказом начались в университете. Это было на излете советской власти. Именно тогда я обнаружила, что во второй половине девятнадцатого века, под Рождество, газеты и журналы пуляли в читателей праздничным конфетти – подборками святочных (или рождественских) рассказов. В основном это были чувственные истории о маленьких незаметных людях, обездоленных, бедных, – но под Рождество им наконец улыбалось счастье. Сочиняли эти истории Диккенс, О’Генри, Достоевский, Чехов, Лесков, Алексей Ремизов – это если называть только самых известных авторов. Изредка, впрочем, вместо чувственных рассказов писатели придумывали веселые страшилки, в духе «Ночи перед Рождеством» Гоголя.

После революции 1917 года веселье резко оборвалось. Святочный рассказ отменили вместе с Рождеством. На некоторое время запретили даже наряжать елку. В книгах классиков о том, что тот или другой рассказ – святочный, сообщали мелким шрифтом в комментариях, да и то не всегда. И мне страшно захотелось разобраться с литературными святками получше, понять, как все это выглядело прежде и так ли уж бесследно исчезло.

Я отправилась в самую главную библиотеку страны – Ленинку.

Решила заказать несколько сборников святочных и рождественских рассказов конца девятнадцатого века… не тут-то было! В те стародавние времена каждой книге в библиотеке соответствовала своя карточка, считай визитка, прямоугольник из тонкого картона – карточки чинно стояли в деревянных ящиках. Однако карточки праздничных рождественских сборников в каталоге Ленинки отсутствовали. Будто их вовсе не существовало. Этого просто не могло быть! В Ленинке хранились и гораздо более редкие издания, а тут речь шла о самых расхожих и популярных книжках.

Вскоре все объяснилось: карточки праздничных сборников на всякий случай вынули из каталога, чтобы рождественские рассказы случайно не отравили доверчивых читателей религиозным опиумом. Впрочем, как выяснилось, заказать отмененные сборники было все-таки возможно, только окольным путем.

И вот мне принесли в читальный зал мой заказ. Старые потертые книжки выглядели так уютно и старомодно! Золотое тиснение на обложках, нарядные дети вокруг елки в игрушках, бородатый святой Николай с мешком подарков. Я почувствовала себя девочкой, перед которой приоткрыли заветную дверь и снова разрешили читать сказки.

Это и были сказки, но для взрослых, трогательные и добрые. Они дарили совершенно особенное ощущение: что бы ни творилось за окном, какая ледяная вьюга ни била в стекла, огонь в очаге все равно полыхает, в доме тепло, елка сияет и наполняет комнату запахом хвои, близкие – рядом за общим столом. И значит, чудо совершенно реально.

В конце концов я прочитала десятки святочных рассказов, даже написала о них диссертацию, потом провела несколько мастерских о том, как писать святочный рассказ, и сама сочинила несколько таких рассказов по заказу. Пока не догадалась: сочинить святочный рассказ совсем уж в духе Диккенса или Достоевского сегодня почти невозможно. Хотя бы потому, что Рождество Христово для большинства нынешних русскоязычных читателей не имеет того значения, что для читателей сто с лишним лет назад. Тем не менее ощущение возможности и близости чуда по-прежнему знакомо всем. И многих оно посещает именно под Новый год. И значит, если не классический рождественский, то рассказ о реальности чуда, пусть маленького, почти бытового, и сегодня звучит естественно.

Таков и этот сборник. Его составили далеко не только святочные истории, но обязательно такие, в которых присутствуют чудо и тепло.

Сувенир на память

Вьюжную ночь с 28 на 29 декабря Петр Васильевич Курочкин, сорокадвухлетний менеджер крупного столичного банка, проспал как убитый. Открыв глаза, Петя обнаружил, что лежит на боку, по-детски подложив ладонь под щеку, в голове – приятная пустота, а в теле легкость. Еще не рассвело, но ночник-звездочка рядом уже горел, и было в его сине-голубом свете что-то таинственное, манящее. Ночник включила Катька, значит, она уже встала.

Странно, давно уже Петя не просыпался с ощущением такого острого, но совершенно беспричинного счастья. Вчера он гулял на корпоративе, выиграл в беспроигрышной лотерее отличный набор туриста, спел в караоке любимую «Группу крови», потом даже немного потанцевал, вернулся поздно. Но что он такое пил? Да как обычно – любимый виски с колой…

Петя потянул носом – что-то там на кухне уже жарилось, сладко зевнул, потянулся и почувствовал на голове непонятный зуд. Зудело темя. Он попробовал почесать… не может быть. Там, где последние лет восемь, к некоторому его огорчению, тянулась голая лысина, сейчас обнаружились короткие и мягкие, невероятно мягкие волосы. Петя растерянно провел ладонью по загадочному меху и понял, что мех тянется и дальше, взмывает над головой и крепится к какому-то, что ли, хрящу… а рядом, рядом растет еще один длинный хрящ, тоже меховой. Петя осторожно нажал сзади на тот, что рос правее – хрящ оказался гибким, легко согнулся, и тут Петя вскрикнул: перед ним опустилось заячье ухо, точнее, аккуратный овальный кончик – розовый и пушистый.

Счастье как рукой сняло. Он ощутил неприятную кислоту во рту и холодок в районе солнечного сплетения. Какой дурацкий все-таки сон! Петя перевернулся на спину, в этом положении ему всегда особенно крепко спалось, вытянулся, но понял: что-то снова ему мешает, на этот раз там, где кончается спина, появилось какое-то инородное щекотное тело.

Он сунул руку вниз, проскользнул под резинку – сзади, в аккурат на копчике, торчал прежде никогда здесь не замечавшийся хрящик, покрытый все тем же знакомым плотным и мягким мехом. Петя зажмурился. Полежал. Сердце гулко стучало, сна не осталось ни в одном глазу. И тоскливое подозрение – нет, никакой это не сон, а невероятная, кошмарная, но самая что ни на есть реальность, – забило в грудину злым клювом. Он вскочил, бросился в ванную – изучить природу неясных явлений в зеркале, но тут же столкнулся с Катькой.

Катька шла его будить. В легком халатике, всегда желанная, жена всегда поднималась пораньше, чтобы приготовить завтрак на всю семью. Увидев мужа, Катька застыла.

– Ми-лый.

И тут же дикий и невероятно обидный хохот согнул его благоверную напополам.

– Это, что ли, после вчерашнего корпоратива? – только и сумела она выдавить из себя. – А что? Тебе идет. Ты просто зайка…

Новый приступ хохота не дал ей закончить.

Петя побагровел и двинулся в ванную, но дверь была заперта. Там, конечно, заседал Ленька, их сын, второклашка.

– Сколько раз тебе говорил – пользуйся своим… – проскрежетал Петя в закрытую дверь.

У детей имелся свой отдельный туалет, возле детской.

– Да его внезапно на кухне что-то прихватило, – попыталась объяснить сквозь смех Катька.

– Что здесь смешного? – уже почти проорал Петя и бросился к зеркалу в коридоре.

Но тут дверь ванной отворилась, и в коридор вышел уже умытый, хотя еще и одетый в пижаму сын, он скользнул по папе взглядом и деловито уточнил:

– К Лизке в садик сегодня, на утренник?

Спокойная реакция сына, как ни странно, приободрила Петю, он дошел наконец до коридорного зеркала.

Самые ужасные опасения, которые он не смел пока сформулировать, сейчас же подтвердились.

На него смотрел голый, плотный, покрытый темным, уже седеющим волосом мужчина в красных боксерах, с небольшим круглым брюшком и сердитыми глазами. А из привычной и такой знакомой лысины росли аккуратные заячьи уши. Белые и мохнатые. Выглядели они не как крепкие уши матерого зайца, а как детские. Такие должны были бы украшать какого-нибудь совсем юного зайца, максимум подростка, но почему-то украшали его, руководителя отдела по работе с партнерами, человека вполне солидного, уважаемого, с которым никакой такой вот хери случиться никак не могло! По определению. Петя подергал сначала один отросток, потом другой, потянул – ушки и не подумали поддаться. Дернул посильнее – с тем же успехом он мог попытаться выдернуть свои настоящие уши. Сомнений не было: самозванцы росли прямо из головы и были его собственными вторыми ушами, помимо обычных человеческих двух, которые лопоухо, как-то очень по-родственному, но словно немного потерянно торчали там, где и располагались с самого дня рождения.